Наиль Абдрахманов: «Сейчас я хорошо понимаю, как важны глубокие отношения» - Звезды - «Новости Музыки»

О работе с Сашей Урсуляк и Мариной Зудиной, знакомстве с любимой девушкой и отрицательном обаянии — в интервью

«Молод, хорош собой, образован, мил…» — эти слова из одной пьесы Островского можно в полной мере отнести к актеру Наилю Абдрахманову, не так давно удивившему всех ролью в громком проекте «Хорошая жена», а до этого порадовавшему в комедийном сериале «ИП Пирогова». Но почему же актеру так часто предлагают «скользких» персонажей? Он шутит, что есть в нем, видимо, некоторое отрицательное обаяние. Хотя нам так не показалось. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Наиль, еще недавно все куда­­то спешили, а теперь остановились даже актеры, которые считали маленькую паузу в работе катастрофой. Твои приоритеты поменялись на фоне появления опасного вируса и карантина?

— Для меня и так самым ценным всегда были жизнь и здоровье родных и любимых людей. Нужно притормозить и сидеть дома столько, сколько потребуется, чтобы не потерять людей. Я, молодой человек, за себя не очень переживаю, но уже давно не вижусь с мамой, потому что не хочу рисковать ее здоровьем. А если говорить о творчестве — на мой взгляд, это хороший способ открыть новые возможности. Мы в мегаполисе слишком увлеклись суетой. Когда я приезжаю от папы из Чехии, а он живет в маленьком местечке между Прагой и Карловыми Варами, у меня возникает ощущение, что я попадаю в другой мир. Я считаю, что в это время нужно что-­­­то переоценить и накопить в себе, искать другие способы самореализации. В последнее время я стал мало читать, сейчас возвращаюсь к этому, надо посмотреть много фильмов, да просто подумать. Сейчас понимаю, что вчера еще мог гулять, дышать воздухом, наслаждаться весной, солнцем, а теперь, выйдя в магазин за продуктами, с опаской посматриваешь по сторонам на людей. И ты уже все по-­­­другому ощущаешь, вспоминаешь обычные радости и возможности. Я хотел летом поехать со своей девушкой в Италию, продумали маршрут, как будем передвигаться по этой прекрасной стране на машине, но придется отложить эти планы, не рискну. Весь мир идет сейчас за человеческими ценностями, отодвигая экономические вопросы на задний план, и это очень правильно. Незадолго до эпидемии мы выпустили в театре спектакль «Танго» по Славомиру Мрожеку. Удивительно, но пьеса чем-­­­то перекликается с нынешней ситуацией, она как раз о ценностях поколений, о том, как нам сосуществовать вместе.

— Ты сказал, что ездил к папе в Чехию. Родители в разводе?

— Да, это произошло, когда мне было пять лет, но мы с ним всегда близко общались. Мама больше не выходила замуж, жила ради нас. Папа хотел, чтобы мы все переехали в Чехию (он там живет с 2008 года), я даже визу на обучение получил, собирался поступать в Карлов университет на медицинский или факультет международных отношений. Но решил все же попробовать свои силы в театральном институте. И как раз в день конкурса мне приснился сон (они у меня бывают вещими), что я иду к Щепкинскому училищу, а папа с маленьким братом меня окликают, и я ему говорю: «Извини, но пойду учиться в Щепку». Вот такая мистика.

— У вас, по-­­моему, очень дружная семья…

— Да, у меня близкие отношения с мамой и старшей сестрой Алсу, мы часто видимся. Где-­­то раз-два в год бываю у папы, и он сюда приезжает. Мои маленькие брат и сестра меня любят, счастливы, когда мы встречаемся. Когда я иду спать, они всегда ненадолго ложатся ко мне по бокам кровати. Папа раньше занимался бизнесом, у него разрывался телефон, он устал от всего этого, влюбился в это место — под Карловыми Варами и решил попробовать совсем другое дело. У него небольшая ферма, он разводит животных, находит в этом удовольствие. Сначала у него было два страуса, коровы, овцы, бараны, куры, индейки, цесарки. Страусов пришлось отдать, потому что они постоянно дрались. Остались только коровы и птицы. Он сам делает сметану, пробовал сыр варить, но это тяжело, потому что ему только одна семья помогает по найму. Папа в разводе, а дети пока маленькие, чтобы работать на ферме. С его стороны у меня еще есть тети, а у мамы — единственный брат Равиль, мой любимый дядя и, кстати, тезка папы. Я на него очень похож, а его самого в молодости путали с Александром Домогаровым. (Смеется.)

— А кто по профессии родители?

— Папа был мастером спорта по прыжкам в воду, окончил факультет физического воспитания в пединституте, стал тренером. Мама по профессии экономист, сестра — юрист, и я тоже собирался стать юристом.

— Почему же ты завернул в театральный вуз?

— У моего классного руководителя, сейчас близкого друга, Нины Каримовны муж, Евгений Сергеевич Галаев, служил артистом в маленьком духовном театре «Глас». Я в десятом классе перешел в другую школу, в которой ставили «Ромео и Джульетту», но у исполнителя роли Ромео начинался ЕГЭ (смеется), и он не смог участвовать. В общем, меня позвали на главную роль. Я вошел в спектакль за две недели до премьеры. Мне очень понравилось стоять на сцене, но все, что я делал, конечно, было скверно. (Смеется.) Некоторые дети артистичны от природы, но я таким не был. В школе был свой совет, такое маленькое государство, который выпускал газету, и на стендах вывешивали анонсы спектакля. В коридорах слышалось: «Я пойду смотреть на Наиля», «А я на Мурмана», все это было забавно, но еще больше мне нравилась реакция зрителей на мое появление на сцене. И, видимо, какая-­­то творческая бацилла в меня попала. А с раннего детства я любил танцевать, особенно перед гостями. Делал это, как правило, под песни Филиппа Киркорова и Майкла Джексона. Кстати, недавно мы с Филиппом познакомились, он показался мне очень внимательным, чутким, располагающим к себе человеком. Но на домашних танцах мой творческий запал заканчивался. А так как в семье не было никого причастного к этой профессии, все только посмеивались. Так вот, Нина Каримовна ближе к концу школы мне сказала: «Если хочешь стать актером, то готовься и поступай, либо не трать на это время». Я подумал: «Не буду, не мужское это дело, да и рискованное». Учился я хорошо, шел на медаль, поэтому махнул рукой на искусство и решил пойти в мужскую профессию, которая будет кормить. Хотел стать хирургом.

— Ну и разброс у тебя — юрист, хирург, актер… Ничего в профессии хирурга не пугало?

— Нет, у меня были экстремальные ситуации в жизни, я в них не теряюсь, а, наоборот, мобилизуюсь. Вид крови впечатляет, но не пугает. В общем, я пошел на подготовительные курсы во второй мединститут. Но очень скоро понял, что мне это не только не доставляет удовольствие, а я просто еду туда через силу. К Новому году мы опять поговорили с Ниной Каримовной, и Евгений Сергеевич стал готовить меня к поступлению в театральный. Мы часами разговаривали с ним, и он мне сказал: «Наверное, в Щепку ты не поступишь, там не любят брать неславянских ребят». Так что я пошел туда просто порепетировать перед поступлением во ВГИК. Я тогда плохо разбирался в вузах и почему-­­то хотел во ВГИК, тем более там набирал курс Игорь Ясулович, который мне был очень симпатичен. Но потом заглянул в Щепку и просто влюбился в это место. Конкурс в тот год был человек триста на место, рядом были ребята, которые учились в школах и на курсах при Щепкинском и Щукинском училищах, меня это очень смущало и мешало сконцентрироваться. Они приходили раскованные, с гитарами, пели на крыльце. Я даже удивляюсь, откуда у меня взялась смелость и дерзость пойти туда поступать. Отважился бы я сейчас? Не знаю. Может, юношеский азарт помог.

— Как ты оказался в театре Романа Виктюка, который далек от традиционной Щепкинской школы? И мечтал ли о каком­­то другом театре в годы учебы?

— Мне очень нравился «Ленком», «Современник», но у нас там не было показов. Думали Галину Борисовну Волчек караулить, но не решились. Наверное, это было правильно, хотя иногда думаю, что мне не хватает какой-­­то дерзости. Потом мы пришли к Роману Григорьевичу Виктюку. Это было единственное место, где смотрели на меня, а не на партнершу. (Смеется.) И вот уже пятый год я работаю здесь и ни разу не пожалел об этом. После консервативной Щепки оказаться совсем в другом театре, примерить на себя иные пространства для молодого актера очень полезно. Кстати, интересно, что театр находится в моем родном районе. Я жил на Преображенке и на «Семеновской», а в Сокольниках работал мой папа, так что здесь я тоже часто бывал, даже съел свой первый хачапури по-­­аджарски на Сокольническом рынке. Но я не выбирал театр поближе к дому. (Смеется.) Просто, как оказалось, все дороги ведут в родной район.

— Нисколько не сомневалась, что ты окончил театральное училище имени Щепкина, ведь самые красивые актеры вышли именно оттуда: Олег Меньшиков, Игорь Петренко, Александр Домогаров, Дмитрий Харатьян, Станислав Бондаренко, Антон Хабаров, Иван Колесников…

— Олег Меньшиков и Игорь Петренко — это выпускники как раз нашей мастерской, но они окончили ее при Николае Николаевиче Афонине, а я уже у Бориса Клюева, и мой основной наставник Мария Евгеньевна Велихова, воспитавшая Олега Меньшикова, часто рассказывала: «Вот Олег, он раньше всех… больше всех…»

— Во время учебы тебе, наверное, не разрешали сниматься? Щепка славится консерватизмом…

— Да, Клюев не отпускал нас в проходные проекты. Это правильно, с одной стороны, а с другой, надо же и опыта набираться, да и подзаработать. Поэтому, конечно, бегали по кастингам, пытались найти агентов. Снимался несколько раз в эпизодах. Первый фильм был «Полное превращение». А еще до него я должен был сниматься в «Иллюзионе» по очень хорошему сценарию Павла Санаева, но этого не случилось. Зато я познакомился с Олегом Гаасом, и мы до сих пор дружим. Когда меня утвердили на роль в картину «Первые» вместе Евгением Ткачуком, я невероятно обрадовался: такой партнер и материал прекрасный, но в итоге получилось не совсем то, к чему мы стремились. А уже потом появилась «Хорошая жена».

— Как попал в этот сериал?

— Мне позвонили, я пришел на пробу и, слава богу, не знал, что это очень хороший, масштабный проект. Иначе бы страстно хотел попасть туда, а это сильно мешает. Я же пришел на пробы между делом, приехал прямо с дороги, почти не спал. Мне понравился режиссер Стас Либин. Меня утвердили. А где-­­то за полгода до этого я сходил в театр Пушкина на «Доброго человека из Сезуана» и влюбился в актрису Сашу Урсуляк. Я первый раз увидел ее на сцене. Меня не так часто что-­­то цепляет за душу, а тут я был просто сражен. И как же я обрадовался, узнав, что именно она будет играть Алису в «Хорошей жене»! У нас с Александрой сложились теплые, доверительные отношения, мы много шутили, смеялись. Она обаятельная, харизматичная, энергичная, у нее глаза горят. Дмитрий Миллер и Сабина Ахмедова — прекрасные партнеры. С Мариной Вячеславовной Зудиной мы меньше общались, потому что совместных сцен было мало, а у нее тогда был очень тяжелый период в жизни. И она героически все это выдерживала. У нее очень сильный стержень, при этом она очень женственная.

— После «Хорошей жены» не посыпались предложения?

— Хожу, точнее, ходил на пробы, но пока ничего конкретного не могу сказать. Но я стал более спокойно ко всему относиться, хочется не просто сниматься, а в тех ролях, на которых можно расти, а не просто зарабатывать деньги, хотя и это необходимо.

— Часто красивые артисты жалуются, что им присылают одинаковый, очень неглубокий материал. Тот же Вячеслав Тихонов пытался уходить от таких образов, поэтому и в фильме «Дело было в Пенькове» так рвался играть…

— Да, у него очень интеллигентный образ, хотя сам он из простых. Да и у меня, хоть я в Москве родился, корни из деревни. Я под Нижним Новгородом все лето в детстве проводил. Пока мои персонажи разные — один — бытовой разгильдяй, другой — карьерист, третий — просто обаятельный простой парень. Хочется, чтобы и дальше так было. Но с большим разбросом.

— У тебя, на мой взгляд, обаятельная внешность, но при этом нередко предлагают не самых нравственных персонажей, например, в той же «Хорошей жене»…

— Да, люди часто спрашивают, почему я играю всяких скользких типов. (Смеется.) Значит, есть у меня и какое-­­то отрицательное обаяние. В «ИП Пирогова» мой герой тоже неоднозначен, хотя в новом сезоне он станет несколько человечнее. Я вообще люблю этот проект — стильный, легкий, с хорошими диалогами, крепкой историей.

— Ты упомянул девушку. Расскажи, чем она занимается, давно ли вы вместе?

— Мы вместе около года. Ее зовут Джулия. Мама назвала ее так в честь героини «Театра» Моэма. Она продуктовый дизайнер. Познакомились в гостях у общих друзей.

— У вас совсем разные занятия. Это не мешает общению?

— Абсолютно. Нам интересно вместе. Джулия прекрасно разбирается в кино, мы проводим совместные просмотры с последующим анализом. Чаще наши взгляды совпадают.

— Скажи, она не ревнует тебя? Я имею в виду особенности профессии, и вообще, столько красивых талантливых женщин рядом…

— Джулия относится к этому с пониманием. Она самодостаточный человек и мне доверяет. (Улыбается.)

— Твои взгляды на отношения изменились за эти годы?

— Все мы в молодости горячие и любвеобильные, но сейчас я уже хорошо понимаю, что важны глубокие отношения, в которых сам растешь духовно, а не поверхностные увлечения. Распыляясь, просто опустошаешь себя. Но это не значит, что я совсем перестал замечать привлекательных женщин. (Смеется.)

— В вашей паре ты лидер или у вас паритет?

— Все должно строиться на доверии и уважении. И тогда решение в конкретном вопросе может быть за тем, кто в этом лучше разбирается. Позиция: «Я мужик, слушайся меня!» — никакой девушке не понравится.

— Наиль, прости, ты чистокровный татарин?

— Да, и мусульманин, вырос в исламской семье, но у нас все без фанатизма.

— Ты соблюдаешь пост? Ведь очень тяжело не есть и не пить до захода солнца в конце весны, когда день длинный, особенно во время съемок?

— Меня хватило на пару дней (смеется), но в наших спектаклях очень много движения, энергетических затрат, поэтому держать пост сложно. Ведь даже глотка воды нельзя сделать до захода солнца. Правильный пост помогает очищению организма, но многие голодают весь день, а ночью отпускают себя, набивают желудок — никакой пользы от этого нет. Главное, я отношусь к религии как нравственному инструменту, поэтому стараюсь в этот период не совершать плохих поступков.

— Твоя девушка не татарка?

— Да, и не мусульманка.

— Если вы решите официально оформить отношения, вопрос религии станет важным для тебя?

— Я никогда не предложу девушке сменить веру. Это должно быть добровольным решением, причем обдуманным. Делать это только для того, чтобы угодить другому человеку, неправильно. Были случаи, когда люди так поступали, потом разводились, и вера снова менялась. По-видимому, она ничего не значит.

— А как родители отнесутся к женитьбе на девушке другой веры и национальности?

— Родители говорят, что это моя жизнь, важно, чтобы человек был по душе, тогда и им будет хорошо. Мне кажется, правильно отталкиваться от своих ощущений, эмоций, чувств. Если вы любите друг друга и поддерживаете во всем, почему другие моменты должны сбивать вас с толку? Плюсы одной религии на двоих в том, что с возрастом традиции объединяют. Но все равно, мне кажется, в семье главное — любовь и уважение друг к другу.