Татьяна Полякова: «Охранники привыкли к тому, что я прогуливаюсь в два часа ночи» - Звезды - «Новости Музыки»

Писательница из пятерки самых издаваемых авторов в России рассказала о мистике вокруг нас, о своем отношении к Covid−19 и о секретах семейного долголетия

— В этом году вы уже традиционно вошли в пятерку самых издаваемых авторов. На этот раз оказались между Брэдбери и Достоевским. Как вам такое соседство?

— Замечательно! Ежегодно определяют десять самых издаваемых авторов. Среди них я уже лет 15 занимаю разные места, но ниже 6-го не опускалась. В этой десятке всегда были практически одни и те же имена, а тут вдруг ворвались Стивен Кинг и Рэй Брэдбери. Меня это порадовало. Теперь-то уж точно никто не скажет, что у наших читателей плохой вкус, вот они и читают «каких-то там Поляковых и Марининых». Передо мной в рейтинге Рэй Брэдбери — прекрасный писатель. А уж за мной вообще гений — Федор Достоевский! Так что со вкусом у наших читателей все в порядке.

Мои детективы на книжном рынке почти четверть века, и на тиражи я не жалуюсь. А читатель ведь не дурак столько лет тратиться на ерунду. Когда рублем голосуют, это очень убедительно. Жизнь сама расставляет все по своим местам.

— Пандемия внесла коррективы во все, включая книжный бизнес. Вот и вы свою новую книгу «Четыре всадника раздора» сначала выпустили в электронной версии, а потом в бумажной. Всегда было наоборот. Как вам эксперимент?

— Да, у нас такой опыт впервые: просто не было возможности забрать тираж из типографии, доставить его в места продаж. Да и торговля была на паузе. Вывод из эксперимента пока делать рано. Но каким бы он ни был, мы надеемся, что часть читателей останется верна традиционной книге.

— Вы как-то признались, что любите обычную книгу…

— Мне неудобно читать с гаджетов: в телефоне мелко, планшет же весит больше любой книжки. А я всегда беру с собой книгу на случай каких-то пауз. Например, в кафе пока ждешь заказ можно почитать. В общем, мне с обычной книгой удобнее. Но если кому-то милее ридеры — ради Бога.

— А как вы считаете, у бумажной книги есть будущее?

— Я к любым прогнозам отношусь с большой долей ухмылки. Например, под центурии Нострадамуса можно подогнать все что угодно… А книга, возможно, станет привилегией людей богатых, ведь она становится год от года дороже. Может, уйдет в некую субкультуру для людей, понимающих толк в ней.

Книгоиздание — это искусство, у бумажной книги своя культура. Я, например, люблю новые книги, с запахом типографской краски. Много читаю, поэтому много книг покупаю. Мне нравится атмосфера библиотек… Действительно, я бумажный человек. И таких людей очень много! Книгоиздание во всем мире чувствует себя неплохо. Думаю, что обычная книга будет жить долго.

— Вам важны тактильные ощущения, запахи, когда речь идет о книге?

— Признаюсь, мне неприятны старые книги. Желтизна страниц, запах меня раздражают. Мне очень важно ощущение новизны и красоты. Люблю высококлассную бумагу, поэтому всегда настаиваю на хорошей и для моих книг.

— Вы пишете ручкой, на машинке или на компьютере?

— Пишу в тетрадках по 48 листов гелевой ручкой. Книга — 4,5 тетрадки, иногда 5. Удобно: где стол нашел, там и работаешь, не нужно искать розетку. В поездках не надо беспокоиться, что рейс задержали: у меня всегда все с собой. Летаю я обычно бизнес-классом, там столы удобные, работается прекрасно. А какие-то документы, статьи печатаю на ноутбуке или планшете.

— Помню, вы рассказывали, как однажды компьютер не сохранил ваш текст и он пропал. Любовь к «ручной работе» не связана с той историей?

— Было такое. Я написала на компьютере большую статью — почти три листа А4. Не успела сохранить текст, как выключили электричество. Статья пропала, а я перегорела темой и уже не смогла вернуться к ней. Потом три дня не могла успокоиться, начать работать. Тогда и поняла, что большие тексты я буду писать только от руки. Секретарь перепечатает и отправит куда надо. А небольшие материалы доверяю компьютеру.

— Ваша новая книга — «Четыре всадника раздора» — входит в серию мистических детективов «Таинственная четверка». Как вы пришли к этой теме?

— Я большой любитель мистики и время от времени в нее погружаюсь. Но она у меня не тяжелая, без дьяволов и упырей. Первое приближение к необъяснимому было у меня в раннем детективе «Моя маленькая тайна». После тяжелой травмы у героини открылся дар телепатии — она стала читать чужие мысли. И это помогло ей выйти победительницей из бандитских разборок. Но такую жесткую мистику я не люблю. А в «Четверке» все мягче и загадочней: героиня считывает эмоции — страх, волнение, симпатию… Это, кстати, вполне реальная вещь.

— Откуда такая уверенность?

— По себе сужу. Я человек внимательный и часто замечаю то, что люди пытаются скрыть. «В четверке» компанией верховодит Падший Ангел, как он себя называет. Партнеры понимают, что он обладает какими-то уникальными способностями, которые приобрел благодаря событиям в предыдущих жизнях. В одной из них они дали клятву встретиться, чтобы отомстить своему врагу. И все у них повторяется: столкновение с врагом, поражение, следующие жизни… А девушка во всем этом сомневается и доказывает им: их сны о предыдущих жизнях — это просто сны.

Реалистичные читатели могут принять ее позицию и следить только за интригой: детективная линия с мистикой не связана. А вот отношения героев, их доверие и недоверие друг к другу в поиске загадочного врага — вот здесь мистика есть. Но она настолько прозрачна, настолько на грани с реальностью, что не всегда понятно, где эта грань, есть ли она.

Люди знакомы с реинкарнацией, с верой в прошлые жизни, о которых можно судить по странным снам, когда мы видим себя в иных временах и странах… Это очень интересно, и многие готовы принять подобные идеи.

— А себе клятвы вы даете?

— Нет. Это же грех: пути Господни неисповедимы. Правда, не считаю грехом пионерскую клятву, которую я давала. (Смеется.) Есть какие-то вполне понятные клятвы: куда-то принимают, что-то заканчивают… Но клясться кому-то в чем-то — это неправильно.

Зачем провоцировать Господа, Судьбу, Высшие силы — называйте как угодно. Не надо этого делать. Если человек тебе не верит, клятва его не убедит. Если он считает тебя низким человеком, то клятва тоже бессмысленна. С таким человеком надо просто расстаться. Не стоит допускать в свое окружение людей, которые думают о вас дурно.

— А вы верите в потустороннее?

— Мне очень нравится все это! Приятно походить рядышком, попредставлять… У меня самой, к примеру, бывали вещие сны. Задолго до того, как я начала писать детективы, мне приснилось, будто стою на сцене с актерами: слева от меня — Саша Захарова, справа — Игорь Бочкин. И я должна сказать какую-то речь… Сон мы бурно обсудили с подругой и решили, что, наверное, эти артисты приедут во Владимир с гастролями. А спустя несколько лет уже в Москве, на премьере фильма «Тонкая штучка», снятому по моему сценарию, я со сцены увидела, что та самая подруга, сидя в зале, делает мне какие-то знаки. Обернувшись, поняла, в чем дело: я стояла на сцене именно с теми артистами и в том самом порядке, как мне когда-то снилось, и при этом готовилась сказать вступительное слово. Сон сбылся один в один.

Хотя я реалист и практично смотрю на вещи. По гороскопу я Дева. Знак земной, не склонен к заоблачным фантазиям. Но какие-то необъяснимые вещи меня увлекают. Кстати, экстрасенс мне как-то сказала, что пристрастие к коллекционированию, а я собираю кузнецовские чайные пары и советские фарфоровые статуэтки, говорит о том, что человек прожил уже несколько жизней. Ему хочется рядом с собой держать что-то из своих прошлых реинкарнаций. Так что любители антиквариата — это, как правило, старые души.

А еще я люблю старые дома. Ненавижу новостройки и никогда там жить не буду. Все бегут «от старья», а для меня чем старше дом, тем лучше. Мне только дайте это старье, и я все очень красивенько обустрою. С удовольствием со всем этим позабавлюсь. Тем более в своих романах.

— У вас почти 100 романов! Есть секрет творческой молодости? Как не исписаться, как оставаться интересным для читателя?

— До 100 надо еще 7 написать. (Смеется.) Это где-то 2,5 года. Будем живы, напишем.

А секрет прост: всегда надо искать что-то новое, быть внимательным ко всему. Наблюдать, как люди живут, как реагируют на все. Но главное — это ловить кайф от самой жизни, от работы. Жить интересно, со вкусом. Если ты в круговерти дней находишь бездну удовольствия, то мысли интересные придут.

Я начинала писать в лихие 90-е. Тогда были одни темы, одни герои. Сейчас о них писать можно только с юмором, как-то пародийно. Потом были жирненькие нулевые: у меня в детективах появились бизнесмены, которых безбожно убивали. А сейчас особенно делить нечего, поэтому стреляют мало. (Смеется.) И если углубляться в криминал, то надо придумывать какие-то ментовские войны. Мне этого совершенно не хочется. Теперь меня увлекают большие семейные истории, хитросплетения судеб во времени и пространстве. Так что все движется логично.

— А как придумывается сюжет?

— Легко, если человек талантлив. Поцеловал тебя Бог в темечко, свезло тебе, значит, процесс пойдет. И не иссякнет вдохновение, если ты постоянно работаешь. Вот когда ленишься, можешь дар потерять. А если есть идея и она тебя захватила, все остальное элементарно — чтобы сесть и написать, просто нужно потратить время, потом пробежаться несколько раз по тексту, поправить. И вот оно!

Исписаться боятся люди, у которых просто нет темы. Они не успевают за жизнью, не видят в ней новое и интересное. Многие наши советские авторы, к сожалению, живут прошлым. И мы иногда с удивлением узнаем, что они живы: нам-то кажется, что мы давно с ними простились. Это самая большая проблема, когда человеку неинтересна жизнь за окном, да и его собственная. Писатель умирает, если теряет любопытство, желание везде сунуть свой нос.

— А где вам лучше пишется и что надо для вдохновения?

— Мне лучше всего пишется на даче. Тишина, покой, можно ночью прогуляться. Это безопасно: в нашем коттеджном поселке все закрыто и под охраной. Первое время охранники бурно на меня реагировали, а теперь, спустя 10 лет, привыкли. Знают, что я могу и в два часа ночи бродяжить. Похожу, подумаю, потом могу продолжить работу. Тут я никому не мешаю: в доме три этажа, так что для всех есть место. А большую часть времени мы с мужем вообще вдвоем.

В Москве суета. Как только узнают, что я в городе, сразу начинается круговерть: всем нужно все и сразу. У меня весь день расписан: мечусь, нервничаю из-за пробок. Но еще больше нервничаю из-за невозможности делать то, что мне хочется — с утра, еще в пижаме, выпить кофе и сесть за работу… В итоге больше двух недель я в Москве не выдерживаю, куда-нибудь убегаю. Но это во время написания книги. А когда не работаю, я очень люблю Москву! И никакая суета меня не тревожит.

В общем, работать я могу где угодно, лишь бы был стол и стул.

— Вы с мужем 40 лет вместе. Поделитесь секретом долгой, счастливой жизни?

— Универсальных рецептов, думаю, нет. С возрастом понимаешь, что можно по-разному свою жизнь построить, главное — прожить ее радостно. Золотое правило: кто счастлив, тот и прав. Хорошо вам вдвоем? Значит, все правильно. А бьете вы тарелки или нет — неважно. Важно не совершать подлости по отношению друг к другу. Да и ко всем людям. Всегда помнить: не делай другому того, чего не хотел бы для себя. Не болтай лишнего. Не вредничай. Прощай быстро. Лучше наорись, успокойся и не дуйся.

Я, например, не могу злиться больше двух часов: ни на кого и ни за что. Пару часов я еще попыхчу, но потом самой смешно становится: что это я расфыркалась?! Ну, сделал кто-то что-то не так, что ж теперь? Он же уже сделал это. Надо двигаться дальше.

У меня спокойный, легкий характер, мне это помогает. Но как у всех тихих людей, доведенных до белого каления, мой гнев сразу превращается в ужас. Тот, кто это видел, помнит долго. Но когда разговор деловой, в шутку предупреждаю: «Люди, я уже готова сказать все, что я думаю». И сразу градус накала снижается. (Смеется.) Постепенно начинаем шутить, конструктивно мыслить, и все налаживается.

Я не любитель устраивать истерики, высказывать недовольство: «Ах, книжка застряла, да как вы могли?!» Ну не успели. Кто же знал, что нас закроют на карантин. Беда общая, давайте думать, как из нее выходить. Какой смысл нервничать самой и нервировать других? Спокойствие, только спокойствие, как говорил Карлсон. Надо беречь себя и близких.

— Согласен с вами. Жизнь проходит слишком быстро, чтобы растрачивать ее бездарно.

— Бабушка мне говорила, что до 20-ти жизнь идет медленно, до 30-ти начинает разбегаться, к 40 уже бежит, а после 50-ти идет галопом. В свои 60 я бабушку понимаю: 10 лет просвистело, как месяц прошел. Невероятно! Надо беречь свои годы. Творить что-то позитивное и ни в коем случае не тратить время на ссоры, тем более с близкими. Их надо любить.

— А где сегодня живет ваш сын?

— Все так же — в Санкт-Петербурге. Мы сейчас все разъединены пандемией. Его дети с супругой на даче на Ладоге, он старается приезжать на выходные. Но мы за него очень переживаем: Родион работает в следственном управлении, их не распустили. Надеемся пережить все это худое время.

А я вспоминаю «Декамерон». Вот, пожалуйста, и мы в изоляции. Это отличное время для каких-то интересных проектов, рассказов и книг. Будем пользоваться тем, что нам дают!

— Вам не кажется, что сейчас в мире происходит что-то загадочное?

— Да, у меня большие подозрения по поводу пандемии. И как детективщик я сразу придумываю сюжет. Уж очень это вирус умный — три степени защиты. И в очень хорошем месяце начался. И круто разошелся. Помните Brexit, желтые жилеты, Каталонию, Гонг-Конг? Везде буза, все не так. Как вдруг один вирус — и ничего этого нет. Опять же подозрительно, что началось все с приезда американцев в Китай. И то, что они кричат, что это китайский вирус. На воре шапка горит?

Если бы я была Франком Тилье, написала бы сейчас такой криптологический детектив: про мировое масонство, которое нам это все подарило. Но просчитать такое невозможно. Думаю, никто не ожидал подобного сценария. Но это мой детективный ум, а что на самом деле, сказать трудно. Просто все это очень грустно.