Премьера "Чайки" в МХТ: зрителям разрешили фоткаться и селфиться - «Новости Театра»

Новое искусство от литовского режиссера Коршуноваса

В МХТ им. Чехова премьера «Чайки». Пятая по счету за всю историю Художественного театра, она стала, пожалуй, самым радикальным прочтением пьесы, считающейся символом русского театра. Однако постановку осуществил иностранец — литовский режиссер Оскарас Коршуновас, и название чеховского произведения в сочетании с его фамилией смело можно промаркировать как #чайкакоршун. Вот такой продвинутый вариант.

Действительно, на «Чайку» режиссер из Литвы налетел как коршун. Но не растерзал ее, а поначалу прямо-таки ошарашил неожиданным интерактивом на тему «Чехов и современность». Зрители еще рассаживаются по местам, а на сцене вовсю идет зажигательное действие. Артисты расхаживают как у себя дома, в свободной манере и нарочито громко переговариваются, представляются публике, подкалывают друг друга.

— В хештеге этом игра слов — чайкакоршун. Чайка — птица. Коршун — режиссер Оскарас Коршуновас, — транслирует в зал Дарья Мороз в летнем белом брючном костюме. Вся такая победная, эмоционально-вздернутая — давно ее такой не видела.

И артисты совсем не против, чтобы с ними публика селфилась, фоткалась и тут же все это прямиком отправляла в соцсети. Что я и делаю, запостив Мороз со товарищи: «Ничё себе #чайкакоршун в МХТ!» Тут же пошли лайки. Вот она, картина сегодняшнего мира, — ни дня без строчки и себя любимого в соцсетях. А вы говорите — искусство! Оно лишь повод напомнить о себе миру, и пусть весь мир отдохнет.

Но все-таки МХТ — это театр не какой-нибудь там модный, а, можно сказать, главный драматический, с серьезными амбициями в формировании повестки дня театра российского. Впрочем, этого новое руководство в лице Сергея Женовача (второй сезон у руля) не объявляет во всеуслышание, не манифестирует, но составляет афишу, из которой это следует. Начал с «Бега» Булгакова, продолжает Виктором Некрасовым и его сильнейшим романом «В окопах Сталинграда». Позвал художника с громким европейским именем — Коршуноваса из Литвы и отдал ему саму (!!!) «Чайку».

Очевидно, понимая, что его ответственность, хочешь не хочешь, будет исторической, Коршуновас тем не менее не стал осторожничать, а пошел ва-банк, использовав все возможные приемы (и даже штампы) сегодняшнего дня, но по-своему переведя их в язык театральный. В самом деле, этот интерактив с фоточками — ради прикола или начало спектакля? Но каким-то образом такая трендовая «увертюра» совершенно незаметно переходит в спектакль, точнее, сразу в два — по Чехову А.П. (начало первого акта) и по Треплеву К.Г. (тогда же).

Надо признать, что литовцу удается этот обман, который то и дело, иногда в одной мизансцене, этот обман сам себя разоблачает, одурачивает зрителя, только освоившегося в правилах игры. Театр в жизни и театр на сцене у русского человека, похоже, давно перепутались. Недаром в той же «Чайке» есть фраза, которую можно считать для понимания национального менталитета едва ли не ключевой: «Артистов у нас любят больше, чем купцов». В переводе с русского на русский — притворщиков, мистификаторов, мифотворщиков и даже фриков, а не дельных людей, от которых пользы все же больше.

Вот и у Коршуноваса жизнь обитателей подле Колдовского озера придуманная, а оттого во многом фальшивая. С поправкой на сегодняшние реалии — вообще гламурная. Центральная фигура тут, без сомнения, актриса Ирина Николаевна Аркадина. Ее играет Дарья Мороз, и актрису, безусловно, можно поздравить с интереснейшей работой и прорывом из того безэмоционального, внутренне напряженного состояния, в котором она пребывала на сцене лет десять благодаря режиссуре Константина Богомолова. Как же здесь Мороз хороша, эффектна, ловкая притворщица, но умная и ироничная. Последнее обнаруживают ее собственные реплики, демократично допущенные режиссером к классическому тексту. Так, театрально усаживаясь смотреть пьесу сына в исполнении Нины Заречной, она как бы в проброс кидает: «Все знают, как нам играть и сколько получать». Вот таких фраз у нее с партнерами, а у тех между собой будет в меру, не с перебором, и они не оскорбят текст классика. Более того, странным образом они дадут дыхание спектаклю, его атмосфере. Поначалу как будто бы беззаботной, игровой, театральной, за которой обнаружатся сломанные жизни, в общем-то, всех, кто живет возле Колдовского озера.

Этот театр в театре комичен (много смеются в первом акте), но с трагическим исходом режиссер решил усилить двумя техническими приемами: первый — радиомикрофонами, к которым в МХТ, в этой колыбели культа сценической речи, не очень-то прибегают; и второй — экранами, что уже здесь в порядке вещей. Оператором и постановщиком видео является сам Константин Треплев, практически не выпускающий камеру из рук. Параллельная видеожизнь идет в двух масштабах — реальном, над подмостками, где выступает Заречная («Люди, львы, орлы и куропатки…»), составленном из четырех небольших экранов, и резко увеличенном, в размер задника над озером, — суперкрупный план.

Кстати, само пространство (Коршуновас и художник Ирина Комиссарова) тоже решено как двухмерный театр, где на первом плане имеется три занавеса — классический, из красного бархата (возвышенное и комичное притворство), нейтральный светлый (переходный, выжидательный) и черный (мрачный, самый скучный). За прозрачной стеной, разделяющей сцену по горизонтали, открывается жизнь с купальней и озером, чьи компьютерные волны отливают грозной сталью.  

Все три театра то сливаются — на сцене и экране, то разбиваются вдребезги. То лихо и виртуозно, то скучновато и с утомительным надрывом. Но надо отдать должное режиссеру: в сценах, касающихся характеров или важнейших моментов, режиссер сознательно притормаживает действие, чтобы про каждый персонаж не сказали: «Этот (эта) у Коршуноваса проходной(ая)». Вот уж нет: и поставлено, и тем более сыграно не проходно. Сцена Аркадиной с сыном («Мама, перемени мне повязку»), все сцены Сорина (Станислав Любшин), Маши (Светлана Устинова) — воплощение натуральности, подлинной любви, а Евгения Добровольская (до Полины Андреевны переигравшая в «Чайке» все женские роли) здесь непривычно странная, ее героиня — как жертва собственной иллюзии. Непривычными для публики будут Станислав Дужников в роли доктора Дорна и Игорь Верник в роли беллетриста Тригорина — оба тонко работают на piano.

Совсем не проходные Шамраев (Евгений Сытый) и учитель Медведенко (Павел Ворожцов). Пожалуй, трактовка образов Константина Треплева (Кузьма Котрелев) и Нины Заречной (Паулина Андреева) оставляет вопросы: он лишь всего представитель гиперсердитого поколения, а она — лишь хваткого гламура? Или по неопытности ими еще не найдены другие краски? Или режиссер не помог? Хотя сцена Константина с матерью говорит о потенциале молодого артиста, выступившего в достаточно редком теперь амплуа неврастеника.