Антон и Мария Риваль: «Мы преодолели кризисы и стали сильнее» - «Новости Музыки»

Об особенностях интернационального союза актеров — в интервью

Эти страны всегда связывали особые отношения. Антон Риваль — сын русской актрисы и французского продюсера — родился и вырос в Париже, а в девятнадцать лет приехал в Москву и окончил Школу-­студию МХАТ. Здесь он встретил свою любовь. Его жена Мария Костикова-Риваль служит в Театре имени Вахтангова. Антон известен не только как актер, но и как популярный блогер. А в прошлом году он дебютировал в полном метре — сыграл главную роль в фильме «Француз». О том, как изменил обоих интернациональный союз, — в интервью журнала «Атмосфера».

— Поскольку Антон родился в Париже, а вы, Маша, в Москве, полагаю, у вас было разное воспитание? Давайте сравним.

Мария: Я выросла в районе ВДНХ. Мы с Антоном как раз об этом говорили, что, кажется, совсем недавно папа мог позвонить мне и сказать: «Маша, домой!», хотя мне было уже двадцать лет. Родители очень оберегали меня и всегда за меня волновались, а Антон с четырнадцати лет куролесил.

Антон: Ну, я, во-­первых, парень. По поводу воспитания могу сказать, что оно у нас с Машей разное, это точно. Меня с детства приучали к тому, что обедаем и ужинаем все вместе. Это очень важная традиция во Франции. Когда папа или мама зовут тебя за стол, надо идти безоговорочно. Нельзя выйти из-­за стола без разрешения взрослых, нельзя ставить локти на стол. Правда, русская бабушка, которая готовила мне борщ, делала поблажки.

Мария: Родители работали, поэтому я обедала сама, а ужинали мы вместе.

Антон: Еще хочу сказать, что во Франции Рождество и Новый год — тоже большая традиция. Все готовятся, ночью прилетает Санта-­Клаус с подарками. В раннем детстве на Рождество родители привозили меня к дедушке, где собиралась вся-­вся родня и устраивался традиционный рождественский вертеп, сцена рождения младенца Иисуса.

— А у нас в советские годы была традиция проводить время во дворе, где взрослые играли в домино и шашки, а дети бегали до темноты, сражаясь в казаки-­разбойники. Маша, вы, скорее всего, этого уже не застали?

Мария: Немножко застала. Родители отпускали меня гулять во двор, и мы играли в казаки-­разбойники. Но чаще я ходила с бабушкой и дедушкой в парк «Сокольники», и там сидели за деревянными столиками старички с шашками.

Антон: Когда мне было тринадцать лет, родители мои расстались, и у меня началась дворовая подростковая жизнь, но в совсем другой эстетике. Первый раз я попробовал наркотики в двенадцать лет. Неделю я должен был жить у отца, неделю — у мамы. Но ей я мог сказать, что я у папы, а папе — что у мамы, а сам не быть ни там, ни там. Они не общались между собой, и я делал что хотел.

— Как удалось спастись?

Антон: Был момент, когда я почувствовал, что моя жизнь катится под уклон, и либо я закончу ее в тюрьме, либо стану непонятно кем. Из начального колледжа я попал в худший лицей в Париже. Других в этом районе не было. Это — зона строгого воспитания. Я попытался хорошо учиться в этой ужасной школе, где невозможно было учиться, там педагоги боятся детей и уходят с уроков. Я пропадал в библиотеке и хотел поступить в Высшую школу экономики, но не поступил, потому что лицей не окончил. И решил пойти в театральное училище на платные курсы. Когда мама увидела, как плохо мы играем, сказала: «Если хочешь стать актером, поезжай в Россию учиться в Школе-­студии МХАТ».

— Вы прекрасно говорите по-­русски. Это заслуга мамы?

Антон: Она до шести лет привозила меня к бабушке в деревню под Нижним Новгородом. Хотела, чтобы я знал русскую культуру и язык, и назвала меня поэтому Антоном, а не Антуаном. Но когда мне исполнилось семь-­восемь лет, я переключился на французский и чуть не забыл русский язык совсем. Все детство от мамы шла пропаганда всего русского, и, когда я вырос, она мне говорила: «Женишься на русской». И если я приводил домой девушек другой национальности, она сверлила их взглядом так, что они больше никогда не хотели приходить ко мне в гости. (Смеется.)

— Маша, а у вас, наверное, все было как по писаному: аттестат зрелости, институт?

Мария: Да. (Смеется.) Папа, музыкант, а мама — бухгалтер. И все-таки они готовили меня к поступлению в экономический вуз, потому что это надежнее. Я отучилась там два года и больше не смогла. Мне было так скучно! Рядом находился книжный магазин. Там продавались мемуары известного вахтанговского актера Владимира Абрамовича Этуша «И я там был». Я купила книгу, прочла и прочувствовала атмосферу вахтанговской школы, очень прониклась театром и поняла: хочу поступить в Театральный институт имени Щукина, где учился и сам Владимир Абрамович, где он преподавал, потом был ректором и художественным руководителем.

— Сейчас вы в труппе Театра имени Вахтангова. Молодым артистам в среде корифеев театра пробиться непросто.

Антон: Маша пробила себе дорогу. Сыграла с Владимиром Этушем главную роль в спектакле «Окаемовы дни» по мотивам известной пьесы «Машенька» Александра Афиногенова.

Мария: Да, я ждала этой роли пять лет. И сыграла Машеньку, внучку профессора Окаемова в исполнении Владимира Этуша. Я не знала, что меня примут в Театр Вахтангова. Это вышло случайно. Умер Михаил Ульянов, и был приглашен главным режиссером в театр Римас Туминас. Он пришел к нам в институт на спектакль, где я играла бабушку. Я чем-­то напомнила ему Людмилу Гурченко, его подругу, и он очень ко мне проникся. А не приди он — моя судьба в театре могла сложиться совсем по-­другому.

— Антон, вы ходите к Маше на спектакли?

Антон: Да, иногда. Она очень волнуется всякий раз, когда меня видит в зале.

Мария: Антон — очень честный зритель. Вдруг что-­то сегодня будет не так, как надо.

— Антон, вы ни к какому театру не принадлежите?

Антон: Нет. Я, честно, не очень люблю театр. Я, наверное, слишком француз в этом плане. Я люблю выступать на сцене, люблю смотреть спектакли, не все, конечно. Люблю работать в коллективе, и только так и умею, но я понимаю, что мне, чтобы быть счастливым, нужны роли. Я не могу играть куст в четвертом ряду сзади. Терпеть и ждать я не могу.

— Маша, а вам родители советовали, за кого выйти замуж?

Мария: За кого выходить, точно мне не говорили. Но то, что надо выйти замуж, — такая установка была в моей голове, поэтому каждый молодой человек, с которым я начинала встречаться, рассматривался родителями как потенциальный жених. У них в отношениях все настолько идеально, что я, наверное, решила поэкспериментировать и выбрала самый экстремальный вариант: вышла за режиссера Игоря Хомского. У него был очень сложный, вспыльчивый характер. Несмотря на то что у нас родился Степа, я понимала, что с таким человеком семейная жизнь вряд ли сложится.

— А как вы друг с другом познакомились?

Антон: Хомский нас и познакомил. Он пригласил меня на кастинг в сериал «Закон каменных джунглей». Там была и Маша.

Мария: Игорь пришел домой и говорит: «Я нашел тебе в пару такого классного француза. Вы классно будете смотреться!

Антон: Я увидел Машу и подумал: 'Какая красивая девушка!» Маша, ты, наверное, тоже подумала про меня — какой красавчик?

Мария: Я подумала: «О, как повезло его китаянке!» Ты рассказывал мне о ней.

Антон: У меня была невеста-­китаянка Ян Гэ.

Мария: И мы даже не обменялись телефонами. Нашли друг друга в соцсетях.

Антон: Я занимался рэпом и всем его кидал, в том числе и Маше. И она мне однажды ответила.

Мария: В свой день рождения я сидела дома одна. Муж не приехал. Антон выложил во ВКонтакте пословицу о любви без перевода. Я пишу ему, что ничего не понимаю, переведи.

Антон: Я ничего не кидал, просто на своей странице опубликовал. А ты подумала, я тебе кинул, что это подкат к тебе такой? Это ты подкатила. Ты написала мне. (Смеется.)

Мария: (Удивленно.) Разве? Ну, может быть, и так. Я уже не помню. (Смеется.)

Антон: В общем, мы договорились, что я приду к ней на спектакль «Анна Каренина». Я уже был свободен тогда и готов к новым отношениям. Я пригласил Машу в кафе «Синнабон» на Арбате.

Мария: Меня подружка буквально ногами вытолкала из гримерки: «Иди попей кофе с кем-нибудь. Смотри, какая ты замученная!»

Антон: Маша сразу сказала, что у нее есть сын. Мне очень понравился уровень искренности у нее. Самец отключился у меня, и я просто по-­человечески с ней пообщался. Мы нашли общий язык.

— А когда поняли, что будете вместе?

Антон: Быстро. На втором свидании.

Мария: На третьем.

Антон: Ну да, под конец первой встречи мы уже все поняли. На третьем свидании уже пора было поцеловаться. Мы сидели с ней в машине. Маша на водительском сиденье. Я рядом. Между нами рычаг переключения скоростей. Целоваться хотелось, а было неудобно, и я предложил пересесть назад. Пересели и стали целоваться. А поняли, что все серьезно, когда я познакомился со Степой, сыном Маши. Мы с ним потусили немножко. Это был такой избалованный ребенок, который вьет из матери веревки. Он высосал из меня всю энергию. Я вышел из дома Маши просто убитый и подумал: «Хочу ли я реально этих отношений?»

Мария: (Смеется.) А я подумала: если испугается, то и бог с ним тогда.

— Сколько Степе было лет?

Мария: Два года и три месяца. И он говорил все время одно слово: «нэт».

Антон: Потом я подумал: ладно, я же просто познакомился. Когда мы начнем жить вместе, все будет по-­другому. Так и сложилось. Я поставил себя по отношению к Степке и показал, что здесь есть мужской авторитет. Он получил от меня дозу воспитания французского, и за счет этого у нас сложились такие тесные отношения, я начал его искренне любить. И он стал называть меня папой. А потом Маша развела меня на второго ребенка.

Мария: Нет, это ты!

Антон: Я сказал, что хочу ребенка?

Мария: Конечно! Мне и с первым было тяжело. Решение о втором ребенке взял на себя Антон. У него какая-­то сверхспособность управляться с детьми.

Антон: Мне нравится с ними играть. Я монстр, атакую, или вместе собираем «лего», или идем на прогулку. Я просто сам ребенок внутри. Есть такие вещи, которые мне хотелось, чтобы у меня в детстве были. Например, пистолеты, стреляющие пенопластовыми пульками. Когда даришь такое ребенку, первое, что говоришь, — не стреляй, опасно, попадешь в глаз. А как тогда быть? Я сделал мальчишкам защитные очки-­маски, мы пошли на улицу, придумали правила игры. У всех троих были пистолеты, и было весело, потому что можно было стрелять безбоязненно и не больно. И я к этому подключился и ловил что-­то такое из детства, что не хочется от себя отпускать никогда.

— Сейчас родители стремятся, чтобы их дети были конкурентоспособными, стараются дать им как можно больше возможностей.

Антон: Я считаю — это не лучший способ вырастить ребенка счастливым, если он вечно будет находиться на вой­не. Моя задача — дать сыновьям те ключи, которые, мне кажется, понадобятся им, чтобы не наступить на грабли. А дальше они должны заниматься тем, что любят, и тогда им не придется находиться в конкуренции, не будет этого стресса. Это лучший способ стать счастливым, потому что то, что ты любишь, лучше тебя не сделает никто.

— Маша, вы разделяете взгляды мужа на воспитание детей?

Мария: Сейчас уже да, а поначалу была притирка. Мне казалось, что Антон слишком строг со Степой. Конечно, если муж сильно отругает детей, и маленький заплачет, я незаметно подойду и поцелую их.

— Мальчики учат французский язык?

Антон: Алекс свободно говорит по-­французски, потому что с самого детства я с ним разговариваю. А Степа пока нет, потому что было бы странно сразу начать общаться с ребенком по-­французски. Но я все равно внедряю это в игру. Я обмениваюсь с ним французскими фразами, он все понимает. Сейчас Степа занимается с репетитором и скоро перейдет во французскую школу при посольстве.

— А вдруг Алекс потом уедет от вас в Париж?

Антон: Может быть. У нас, Ривалей, традиция такая. Я уехал в Россию, а моя сестра — в Гонконг. Мама в свое время уехала из России во Францию. Видимо, у нас это в крови.

— Маша, а у вас как с французским?

Мария: Я вот сейчас как раз после интервью иду на занятия. У меня английский хороший, и съемки на английском языке были.

— Париж вам нравится?

Мария: Да, мне нравится там гулять, нравятся сыры, вино, фрукты. Там, если покупаешь манго, то оно настоящее, оранжевое. Воздух, вода, которую можно пить из-­под крана. Но я быстро начинаю скучать по Москве, по театру. Профессия меня привязывает к месту, потому что пока я не знаю, как быть актрисой во Франции.

— В детях актерство просыпается уже?

Антон: У обоих есть актерский талант. Степа снимается сейчас у Николая Хомерики. Передо мной не стоит задача сделать из них актеров, но с профессией их знакомлю, чтобы они знали, чем занимаются родители.

— Брак — союз двоих. Чем вы дополнили друг друга за годы совместной жизни? Антон, что вы от Маши получили?

Антон: Маша многое мне дала. Во-­первых, сына. Во-вторых, она долго терпела меня, потому что иногда я могу быть очень непростым человеком.

Мария: Я вообще про себя совсем недавно поняла, что мне нравятся психи.

Антон: Машино терпение позволяло мне посмотреть на себя со стороны и осознать свои «косяки».

— А поначалу вы были не таким, как сейчас? Возможно, были не приспособлены к быту?

Антон: Однозначно нет. Дети, вставать по утрам — нет. Готовить — нет.

Мария: Я вообще много лет приносила ему кофе в постель. Сейчас Антон уже сам может принести мне чашечку кофе. С этого года он стал готовить. Мы решили завести эту традицию. Папа Антона по воскресеньям всегда делает шикарный обед. И недавно подарил мне книгу под названием «Он готовит». Ее написал дедушка Антона. В ней отличные рецепты.

Антон: Семья — живой организм. Бывает в ней разное: и радость, и слезы. И это работа и постоянный духовный рост. Семь лет уже мы в браке. Недавно прошли кризис отношений. Главное, чего достигли, — стали сильнее, нам вместе комфортно, и мы будем вместе и дальше.