Андрей Григорьев-Апполонов накануне юбилея вспомнил о музыкальном провале в Каннах - «Новости Музыки»

«Желание покорить мир как отшибло»

«Группа экстремального туризма!» — шутит Андрей Григорьев-Апполонов, вспоминая бурные гастроли «Иванушек». Те, кто застал их фееричное появление в 90-х уже в более-менее сознательном возрасте, могут провести эксперимент: открыть дискографию группы и обнаружить, что они, оказывается, знают половину песен, даже если фанатами не являются. Пороха в пороховницах хоть отбавляй и сейчас, но время неумолимо идет вперед. Не успели поклонники и глазом моргнуть, как их любимец Андрей «Рыжий», как его любя прозвали в народе, разменял полвека. В юбилейном интервью он вспомнил о походе в Тулу (точнее, в Канны) со своим самоваром, многолетнем тандеме с Игорем Матвиенко и прелестях карантина.

— Андрей, мне кажется, твоим поклонникам не верится, что тебе исполняется 50. Ты сам это осознаешь?

— В том-то все и дело, что у самого в голове не укладывается. Эмоционально, физически, визуально я себя не ассоциирую с этой цифрой… Я не хотел отмечать этот юбилей, но мои старшие друзья — Игорь Матвиенко, Сергей Мазаев — говорят: «Андрей. Ну 50 лет же. Надо!». Поэтому грандиозной вечеринке на 400 гостей быть. Сейчас я занимаюсь организацией, чтобы всем было комфортно и весело: первую половину праздника буду всех встречать, потом выступят «Иванушки», а потом я всех провожаю. В итоге отдыхают все, кроме меня!

— Есть ли ощущение полной реализации? Или тебе все равно важно ставить перед собой новые цели?

— Нас часто спрашивают: «Зачем вы пишете новые песни? Есть же «Колечко», «Тополиный пух». Заказчики перед мероприятиями просят: «Пожалуйста, только не надо ничего нового». У нас уже столько хитов, что можно спокойно почивать на лаврах. Да можно было даже просто спеть «Тучи» и потом 25 лет вальяжно выходить с ними на сцену, ежедневно давать интервью и участвовать в телесъемках, но я постоянно чувствую творческий вызов. Поэтому мы не останавливаемся и даже сейчас работаем, творим, записываем в студии новые песни. Я очень хочу, чтобы они так же, как и наши суперхиты из 90-х и 2000-х, звучали и понравились поклонникам.

У Игоря Матвиенко есть своя музыкальная академия, где ребята учатся продюсированию — созданию музыки, текстов, аранжировок. Мы дали им задание сочинить композиции в стиле «Иванушек», и несколько сонграйтеров очень даже здорово с этим справляются. Интересно работать с молодыми саунддизайнерами, поэтами, которые выросли на наших песнях. Мне очень нравится. Они одновременно создают музыку в конкретном направлении, но пропускают все это через себя, поэтому рождается нечто новое. Как-то я пришел на студию. Там сидит парень лет 30 и девушка-поэт, на вид не больше 25. Они говорят мне: «Если бы нам еще лет 5 назад сказали, что мы будем просто с вами разговаривать, а не то что делать вам саунд, мы бы не поверили!». Вот в таких коллаборациях происходит создание нового альбома. Это будет мини-пластинка, мы запишем песен 6, которые споем и на нашем юбилейном концерте. Станут они хитами или нет — решать, конечно, публике, но услышите вы их точно! В этом году тем более совпали аж две крупные даты: мне — 50, а «Иванушкам» — 25.

— Привязанность к старым хитам — это свойство российской или мировой публики в целом?

— Ну, конечно, так происходит во всем мире. Представь, если в баре какого-нибудь американского городка начинает звучать Hotel California, или Queen, или старая песня Мадонны, люди все равно возвращаются мысленно и эмоционально в то время, когда они росли, слушали эти песни. Когда я еду в машине и по радио звучит A-ha или Майкл Джексон, у меня мурашки, «возвраточка» такая происходит. Свежая интересная музыка, конечно, цепляет, но старые мощные хиты остаются в памяти и связаны с какими-то воспоминаниями романтическими или с какими-то другими приятными моментами, когда ты, например, отдыхал на море, тусовался с друзьями, был в пионерлагере. Тебя обязательно что-то накрывает из прошлого. Я такой же живой человек, как и все, так что меня так же… «You’re my heart, you’re my soul» — и понеслась…

— Группы распадаются, артисты расстаются с продюсерами, а у вас с Игорем Матвиенко до сих пор «совет да любовь». Довольно редкий случай. В чем секрет такого многолетнего счастливого сотрудничества?

— Еще в 1995-м мы с Игорем очень четко договорились обо всем на берегу: о гонорарах, о процентах. Когда мы только начинали, он нам сказал: «Ребят, максимум, что я могу вам пообещать, это возможность купить себе по однокомнатной квартире в Выхино, если вдруг вы станете популярными». «Иванушки» не для обогащения, это реально смысл моей жизни, и так было всегда. Все, что у меня есть и было, я обрел именно благодаря «Иванушкам»: друзья, жена, с которой мы прожили 16 лет в счастливом браке, старший сын по имени Иван. Это не просто стиль жизни, это судьба.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, но жизнь все равно состоит из черных и белых полос, островков, пятен…

— У нас была абсолютно гладкая, красивая творческая дорога. Другое дело, что жизнь продолжается, и, конечно, на пути возникают какие-то новые ответвления. Это уже не «Иванушки», а то, что связано с развитием моего личного бренда в Сочи, где я собственно и родился. Сейчас в этом направлении у меня есть очень много интересных предложений, только успевай их принимать и реализовывать. Здесь я развиваю собственную историю, связанную с бизнес-проектами. Говорят, «артиста ноги кормят». Так и было все эти годы, но после 50 можно поменьше выступать и заниматься параллельно другими делами и проектами: построить гостиницу или ресторан. Пенсия должна быть счастливой и проходить на берегу моря.

— Говоря современным языком, в 90-е «Иванушки» стали самым популярным бойз-бэндом. Это привлекательное, но коварное определение. Век «мальчуковых» групп обычно короток: проходит время, и приходится с собой что-то делать, как-то меняться, чтобы не выглядеть на сцене глупо. Что помогло вам растянуть эту творческую историю на столько лет и оставаться органичными в своем амплуа?

— Ну, танцев на сцене стало меньше. В остальном все то же самое: такой же заряд, удовольствие от выступления. Меня иногда спрашивают: «Как вам не надоело петь одно и то же?» Я говорю: «А вы представляете, как актер в театре годами играет одну и ту же роль, когда шаг вправо, шаг влево расстрел?» Мы в этом смысле свободнее, что хотим, то и поем. Хотим «Тучи» — исполняем, нет — вычеркиваем из программы. Все по настроению. Честно говоря, я до сих пор выхожу на сцену как в первый раз. Всегда возникает такой приятный мандраж, и не у меня одного. То же самое у Кирилла Андреева. Кирилла Туриченко, который выступает с нами 7 лет и, по сути, еще рос на наших песнях, вообще колбасит от счастья.

— Получается, в «Иванушках» соединилось уже два поколения. Развивая тему музыкальной преемственности, можно вспомнить, что твои младшие родственники — племянник и крестный сын — создали группу #APPolonovGang. Какие тенденции в целом ты наблюдаешь на современной сцене?

— Я наблюдаю, что каждые полгода кто-то взрывает публику хитами, а потом пропадает, и сразу появляется следующий артист, следующая песня. Глобально в то, чтобы кто-то сейчас вошел в историю русской поп-музыки, мне не верится. В 90-е появилось несколько больших «героев»: «Иванушки», следом за нами через год «Руки Вверх!» и «Дискотека Авария». Потом, конечно, были еще Hi-Fi, «Гости из будущего». На рок-сцене героями того времени стали Земфира, «Сплин», «Би-2». Все равно можно по пальцам перечесть. Мы спели «Тучи», сняли клип, и больше ста миллионов людей зафанатели, вся страна от мала до велика. А сейчас есть огромное количество талантливых ребят, которые вкалывают. У них есть YouTube, Instagram, Тик-Ток и куча других соцсетей, но не возникает такой глобальной национальной любви. Информационный поток настолько большой, что они в нем просто тонут, и не только музыкальный. В Интернете ты можешь найти абсолютно все, что тебе нужно и не нужно. Я уверен, что пройдет сотня лет, и «Тополиный пух» будет звучать в каком-нибудь сочинском кафе, а молодым ребятам сейчас будет гораздо сложнее заслужить народную любовь.

— Еще до создания «Иванушек» ты работал в мюзикле «Metro» в Америке. Были ли мысли остаться там?

— Конечно, были. Когда мы прилетели на Бродвей, нас было трое россиян в труппе: я, Игорь Сорин и Полина Гриффис. Нам было лет по 20, и все мы планировали остаться в Америке. В итоге осталась только Полина и прожила там довольно долго. Я в какой-то момент понял, что исчерпал свой творческий, эмоциональный потенциал в этой истории, взял все, что мог, из «Metro», других мюзиклов и сказал режиссеру Янушу Юзефовичу: «Спасибо. Я научился у тебя многому как артист, танцор, режиссер. Теперь я возвращаюсь в Россию и буду придумывать, делать что-то самостоятельно». Мне не хотелось зависнуть в рутине, и я, по сути, бросил все — стабильную работу, зарплату за рубежом — и вернулся в Сочи. Тогда владелица Театра моды, где я до мюзикла работал артистом-демонстратором, моделью, предложила мне стать его режиссером и художественным руководителем, и я сделал очень крутой шоу-спектакль моды в новом формате, похожий больше на бродвейское шоу, чем на показ мод. На премьеру прилетел Игорь Матвиенко, с которым мы дружили еще с моих 19 лет, и после спектакля спросил меня: «Андрюша, ты все сделал в Сочи? Давай теперь создадим музыкальный проект». Так родилась группа «Иванушки». Так что Сочи и ее родина.

— Можно ли представить, что лет через 5 ты увидишь какого-то молодого талантливого артиста, которого так же возьмешь под свое крыло?

— Когда Игорь Сорин решил уйти из команды, я уже взял под крыло Олега Яковлева, который выступал с нами 16 лет. Потом я нашел и принял в коллектив Кирилла Туриченко. Мне было важно, чтобы группа жила. Если говорить о продвижении сторонних проектов, кому-то повезло и он нашел Земфиру например, других талантливых артистов и помог им стать известными. Мне присылали много песен, но я не видел самородков, которые реально могли бы стать суперзвездами и покорить страну. Не потому что они были плохими. Способных ребят много, но среди них не встречалось тех, у кого я услышал бы потенциальный мегахит, кому бы мог уверенно сказать: «Все. Я ваш продюсер. Поехали!».

— Веришь ли ты в особый путь русской музыки?

— Абсолютно. Русскоязычное население — это 130 миллионов людей в России и еще примерно столько же по всему миру. В той же Америке их очень много: когда у нас проходили там гастроли, залы были набиты битком, но глобально покорить весь мир не удалось ни нам, ни кому-то еще из российских артистов. Что-то получилось у «Тату», Витаса любят в Китае, но это все равно не истории мирового масштаба. Самую первую песню «Где-то» мы сначала записали в английской версии, и она называлась «Stay away». Презентовали мы ее в 1995 году на музыкальном фестивале в Каннах. На что нам сказали: «Ребята, ну куда вы в Тулу со своим самоваром?» Тогда желание покорить мир как отшибло, мы скромно извинились и решили, что лучше будем петь по-русски для своих. Все хотят быть звездами и подарить свое творчество планете, но если у нас в сознании и в сердце звучат песни на русском, зачем выпендриваться. За рубежом тоже огромное количество ярких музыкантов, и мы там просто не нужны. Пример для меня — мои дети, которые слушают «Иванушек» и каких-то диких иностранных рэперов, чьи имена я даже не выговариваю.

— Не могу не задать самый актуальный сейчас для многих вопрос. Как ты прожил карантин? Насколько сильно он изменил твои планы?

— Я перестал хотеть гастролировать. Мне так понравилось... Карантин я провел в Сочи, в том же кресле, в котором сейчас сижу и разговариваю с тобой. Передо мной Черное море, и мне так хорошо здесь после 25 лет безостановочных гастролей и концертов. Конечно, от них уже появилась зависимость, но, когда началась пандемия, я как-то быстро от этой зависимости освободился. Понял, что надо поменьше выступать, побольше отдыхать. Я себя почувствовал более-менее нормальным человеком, у которого может быть свободный вечер, возможность почитать книгу. Мне в связи со всем этим «иванушкинским» рок-н-роллом такие простые радости были практически недоступны. Но сейчас-то уже 50, Карл! Дайте мне отдохнуть, в конце концов!