Евгений Дятлов: «Я, как котлета на разделочной доске, разбит на множество проектов» - «Новости Музыки»

узнал у артиста о его новой основной профессии в жизни, его семье и желании путешествовать по стране

— После телевизионного шоу «Точь-в-точь», где вы показали миллионной аудитории, что не только играете в театре и снимаетесь в кино, но и прекрасно, профессионально поете, вы стали всенародным любимцем. Вы много гастролируете с концертами?

— Да, много. Если честно, это стало, как это сказать, ведущей профессией.

— У вас есть свой агент, свой гастрольный график, райдер?

- Да, все это есть.

— Какие города, страны посещаете?

— Благодаря такому вниманию ко мне жителей нашей страны я как-то спокойно могу работать внутри нее и абсолютно не заботиться о том, что я не был за границей. И меня все это сильно радует. У меня в марте — Киров, Ижевск, Уфа, Ульяновск, Саратов, Пенза, Казань, Йошкар-Ола, Нижний Новгород, Волгоград, Ставрополь, Ростов, Краснодар. А дальше следующий месяц. (Смеется.)

- Обычно, когда человек взрослеет, он пытается пустить корни, вы же, наоборот, образно говоря, сели в кибитку…

— Ну да (смеется). На самом деле я в эту кибитку запряг себя, в ней вся моя семья, все мои питомцы, весь мой скарб. Так или иначе, все всегда со мной.

— Вы передвигаетесь на самолетах или на автобусах?

— Этим занимаются обычно устроители, какая-то часть самолетами, а потом переезжаем из города в город. Так распределяемся, чтобы все было с минимальными затратами для всех.

— Да, я понял, вы сейчас много ездите по стране. В каком городе вам наиболее комфортно находиться?

— Самое удивительное, что мы с определенной опаской ехали на гастроли в северные и прибалтийские города. Думали, а как нас там будут принимать? Кто там кого знает? А там такой классный прием нам устроили, очень здорово принимали и принимают до сих пор. В Минске были тоже очень хорошие концерты. В Казани, в Тюмени. У каждого города какое-то свое особенное лицо. Да и репертуар у меня особенный, я пою те песни, которые люди знают — песни из кинофильмов 30—50-х годов, авторскую песню, но не все подряд, а только то, что я для себя считаю нормальным. Русские народные есть, цыганские, у меня такие отдельные программы. Песен 300—400 в репертуаре наберется. Иногда делаем из них микс, иногда разбиваем на программы. Двухчасовой концерт — это 26 песен. Компоновать можно как угодно. Я не устаю от репертуара. Эти песни сегодня не особо в чести, сейчас другие потоки, но люди остались, им это дорого. И они к этому очень тепло относятся.

— Как отбираете песни в свой репертуар?

— Для меня важна мелодичность и какая-то внутренняя полнота в тексте. Чтобы в ней передавались нормальные человеческие чувства, на которые у тебя откликается все внутри. Это основополагающее. Знаете, я пел у Алексея Учителя в фильме «Космос как предчувствие». А там по времени 1959 год, преддверие первого полета человека в космос. Меня Учитель пригласил, я пропел эти песни, и они мне… понравились. Это не то, что я выполнил заказ. Ну, например, вот (поет): «Только у любимой могут быть такие необыкновенные глаза!», Рашид Бейбутов ее исполнял. Я послушал его, и у меня внутри не сработало, что это нафталин, что не нужно сейчас людей этим пичкать, мол, время другое. Я согласен с противоположными установками, но, если никто и никому не мешает, никто никого не пинает, так Богу всякие нужны. По такому принципу и подхожу. Если пою романсы, то неопошленные. И которые внутри себя содержат важные для человека душевные моменты.

— А свои пишите?

— Да, я беру стихи Дмитрия Мельникова. Он наш современник. Я на него подписан в Фейсбуке. И в меня попали его стихи. Две-три песни я написал, предупредив его, естественно. На стихи Давида Самойлова, Евгения Красавцева у меня тоже есть песни. То, что во мне реально совершает какой-то переворот, я тут же начинаю в себе слышать какую-то музыку. И иногда появляются песни.

— Еще до «Точь в точь» была передача «Две звезды», где вы дуэтом спели с Дианой Арбениной, какие возникли тогда ощущения? Было сложно, ведь вы оба состоявшиеся артисты со своими стилями и характерами? Конфликтов не было?

— Конфликтов не было никаких. Во-первых, я совершенно в тот период, а это был 2008 год, все-таки был по своей ведущей профессии актер. Я служил в театре, участвовал в сериале, снимался в передачах. И только в свободное от работы время я имел возможность как-то концертировать. Это было по процентному соотношению, скажем так, 40% от всей остальной занятости. Что тоже немало. Но все-таки я не мог себя позиционировать как профессиональный певец. А Диана — один из лидеров рок-движения в нашей стране. Для меня, в первую очередь, это было очень интересно. Конечно, я с опаской относился, потому что она девушка-лидер, и, естественно, должна иметь определенные бойцовские качества в характере. Но казалось, что мы очень здорово друг друга поняли. Она была и остается для меня очень интересной. Тогда мне хотелось очень подробно на нее смотреть, подробно ее изучать, не как какой-то исследователь, чтобы приколоть эту бабочку булавкой на внутренний кластер. Нет, просто от нее всегда исходила удивительная энергия, свет удивительный. Она очень нетривиальная и нестандартная. Неудобная, колючая — все это мне очень нравилось. А она, наверное, это чувствовала. И у нас, в общем-то, все получилось.

— Сегодня в каких вы с ней отношениях?

— Мы очень редко видимся. По большому счету, наши дороги опять разошлись. Ее направление совсем другое. Она окружена своими почитателями, своими планами, своей атмосферой. Эта атмосфера, сами почитатели — это все не мое. Поэтому делиться нам особо нечем. Когда иногда наши дороги пересекаются, когда мы встречаемся, у меня внутри сразу возникает теплое чувство, или когда вижу ее на экране, мне становится очень радостно от того, что я когда-то с ней был вместе.

— А после того, как Алла Пугачева, председатель судей программы, назвала вас с Дианой своим любимым дуэтом, голова не закружилась?

— Нет, что вы. Если бы мне было двадцать лет, я, наверное, с копыт упал. А так, все понятно, это же было сказано в рамках программы, программных оценок, в рамках ее личного мнения. Собственно, этим все и ограничилось. Чего-то не случилось такого, как барона Мюнхаузена вытащили из трясины бытовой жизни и бросили куда-то на Олимп. Нет, просто все произошло красиво, а я был спокоен в этом смысле.

— Вы сказали, что карьера певца теперь является основной…

— Да, конечно, я же прочитал, сколько городов у меня запланировано на месяц. Туда практически нельзя ничего воткнуть. Я имею в виду какие-то репертуарные спектакли. Если бы я оставался в театре, это было бы нереально.

— Значит ли это, что вы теперь можете отказаться от интересной роли для вас?

— Нет, мы ведем себя иначе. Мы соглашаемся только на те роли, у которых есть люфт подготовки в четыре-пять месяцев. Хотя бы. И мы можем дальше планировать рабочий гастрольный график. Раздвигать концерты, предупреждать остальных людей. Это очень кропотливая организационная работа. Чтобы никого не подвести, чтобы на берегу четко договориться. И чтобы потом не случилось никаких эксцессов. Говорю мы, потому что моя жена — мой директор, она ведет переговоры, я ей полностью доверяю. Раньше, бывало, звонили за полтора месяца до начала съемок, а иногда за неделю. Я понимал, что слетел какой-то актер, видимо, у него что-то не сложилось. А без подготовки куда-то вписываться всегда было не очень приятно.

— А как получилось, что супруга Юлия стала вашим агентом? Уж не ревность ли виновата во всем?

— Нет, что вы? До Юлии у меня были директора, но у нас как-то не складывалось. Постоянно случались какие-то ошибки. Мы сидели дома и разбирали произошедшее, что надо было иначе, нужно было вот так. Но мы не понимали всех концов. В итоге, опять произошла какая-то несрастушка, поэтому с тем директором, что был у меня, мы решили не париться. А я в то время реально работал в театре, только начался сериал «Улицы разбитых фонарей», нагрузка была бешеная, было много спектаклей, а еще концерты. У моего агента просто дымилась голова от всего этого. И мне просто было легче с Юлией взять бразды правления в свои руки. И супруга очень успешно стала со всем этим справляться. Вдруг все у нас наладилось. И мы пошли вперед, в общем-то, только благодаря ее организационным способностям, которые у нее обнаружились. Она просто наработала рабочий багаж: она прекрасно ведет переговоры, профессионально отстаивает различные наши планы, способна грамотно составить договор, следит за выполнением различных обязательств и прочее. Всегда все вовремя, четко, ничего не пропускается. Теперь у нас такой вот тандем.

— И семья вместе.

— Ну да. (Смеется.)

— Каких у вас сегодня больше поклонниц — киношных или музыкальных?

— Киношные поклонницы, скорее, у тех актеров, которые входят в топовый список. Имеется в виду актер модный, топовый, медийный. Он правильно вплетен во всю остальную паутину воздействия на публику. У меня такого нет. У меня такие точечные проекты, а все остальное — это концертная деятельность, где я просто убеждаюсь, что, слава Богу, обо мне знают, и когда я приезжаю в город, я не нарекаю устроителям, потому что зал практически полный. Бывают обратные моменты, но это частные случаи. А в целом мне очень приятно, что внимание зрителя нашей страны, можно сказать, ко мне приковано.

— Вы сегодня назвали свои роли в кино точечными, но в вашей кинокарьере были роли в самых разных картинах: это и «Линии судьбы», и «Потерявшие солнце», «Есенин», «Белая гвардия», «Чкалов», «Салями», «Копейка»…

— «Копейка» — это один из первых фильмов режиссера Ивана Дыховичного. Это был очень интересный опыт. Сценарий Владимира Сорокина для того времени был крайне скандальный. И сам он был на пике скандальной славы. Бабушки жгли его книги. Никто не знал, что спустя время он просто займет свое место в культурном пространстве. Но Иван взял этот сценарий в работу, оператором у него был Вадим Юсов, была очень сильная команда. Мне понравилось, как все было сделано. Конечно, тогда я был в каком-то абсолютном шоке. Думал, что обязательно что-то грянет. Но нет, никакого скандала не произошло. Фильм прошел — и все.

— Но, как мне кажется, все же одно время вам предлагали исключительно персонажей, похожих на вашего героя — капитана Николая Дымова из «Улиц разбитых фонарей». Это огорчало, или вы ко всему относились философски?

— Мне повезло даже, что у меня была такая роль. Я знаю, что некоторым актерам, у которых был такой же длительный сериальный период в одном проекте, потом очень сложно было получить роль где-то еще. С одной стороны, ты подписался, и это тебя кормит, спасает твое положение, делает тебя так или иначе известным. А с другой, ты становишься жестким заложником одной роли, и дальше можно не двигаться. Это потребует очень больших усилий. И в этом смысле я благодарен судьбе, что у меня получилось поучаствовать и в «Улицах разбитых фонарей» достаточно долго, я туда ходил как на работу восемь лет, как на завод, как на конвейер, а это иссушающий опыт, а с другой стороны, у меня в послужном списке есть роли, за которые мне радостно, приятно. Считаю, что у меня правильная актерская судьба. Все у меня в порядке с этим. Есть, конечно, гораздо более счастливые актерские судьбы, но кто где родился, тот на то и пригодился. (Смеется.)

— Вы родились в Хабаровске, выросли в Никополе, учились и остались жить в Питере. А где сегодня ваш дом, как вы считаете?

— (Смеется.) Конечно же, в Питере. Это мой родной город. Здесь родились мои дети. Здесь я учился. Здесь случились все мои любовные истории. Сюда я перевез теперь и маму, и брата.

— Детей как-то привлекаете к своей деятельности?

— Старший сын Егор Лесников, не моими трудами совершенно, сейчас подающий надежды актер. Он вполне себе успешен. В его возрасте я об этом только мечтал. А у него уже три или четыре главные роли в театре. В плане профессии и будущего роста он очень хорошо стоит на ногах. Средний пошел в художники. Это очень сложный и тернистый путь. Это такая сложная штука, там нужно очень быстро осваивать что-то новое, переключаться, уметь поменять свой взгляд, свой стиль, если нужно. Потому что сегодня все совсем не так, как это было даже в советское время. Я надеюсь, что вскоре он себя обретет. Но я его никак не пинаю, не стыжу, знаете, как некоторые взрослые начинают мозги проедать, это самое страшное. Поэтому Федя работает, просто работает над собой. Ну а дочке 12 лет. Она полна каких-то своих творческих планов. Она танцует, рисует, поет, учится хорошо, поэтому я надеюсь, что мы сможем ей помочь, когда это понадобится.

— Почему старший носит фамилию Лесников, а не Дятлов?

— Это фамилия мамы. Так решили, когда записывали. Мама меня попросила, потому что это в честь папы Георгия Лесникова. Мы как-то очень трепетно у этому относились в ту пору. А сегодня мне все равно, какая у кого фамилия. (Смеется.) Так его и записали Лесниковым.

— А вы живете в городе или за его пределами?

— В доме под Питером.

— Почему так решили? Вам там спокойно или для семьи хорошо?

— Не то что бы решили, когда я снимался, наши знакомые архитекторы рассказали нам, что есть замечательное место, участочек, где будет строиться коттеджный поселок. Мы были бедные, как церковные мыши. Но у меня уже началась эпопея с «Улицами разбитых фонарей». Я был в ужасе. Думал, что же делать. Моя жена тогда мне сказала: «Жека, давай, другого случая не будет!» Мы взяли ипотеку — и вперед. Слава Богу, все получилось нормально. У нас появился дом, потом появились собаки, затем кошки, куры. (Смеется.)

— У вас целое хозяйство?

— Да, хозяйство. И все так совпало, что мы ушли из театра, стали занимать только концертами и съемками, если их предлагают. Нельзя сказать, что живем мы в лайтовом режиме, но мы не напрягаемся. Сами никуда не лезем, лбом ничего не расшибаем, лишний раз не тусуемся.

— Получается, вы люди домашние?

— Я дома бываю дней пять-шесть в месяц. В среднем. Я отправляюсь на гастроли, а если не они, то время отведено для каких-то съемок. А сейчас я согласился участвовать в театральной антрепризе. Я не назвал бы это даже антрепризой, это такое актерское товарищество. И мы собрались под эгидой режиссера Вадима Дубровицкого, пять актеров. И с удовольствием играем пьесу Вуди Алена. Вадим, конечно, хочет, чтобы спектаклей было больше, но у всех пятерых участников проекта очень жесткие рабочие графики. Поэтому я, как котлета на разделочной доске, разбит на все эти проекты. Домой бы прискакать к моим собакам, кошкам, курам, а так все лежит на плечах Юлии, еще и воспитание дочки, и все дела. Поэтому история непростая. Я не могу сказать, что я такой уж и домашний. Потому что до него надо еще добраться. (Смеется.)

— Как вы думаете, справедливо, что вы служили годами в театре, снимались в кино, но лишь появившись в телешоу, становитесь мега-звездой, которую знают в России и ближнем зарубежье?

— Сложно ответить, справедливо или нет. Потому что, по большому счету, если говорить о театре, то это достаточно элитарный вид искусства. Туда ходят люди по большому своему желанию. Театр себя не навязывает массам. Нет такого массового подхода к нашему театру, невзирая на то, что театров в нашей стране много. Сериалы тоже для определенного слоя людей, которые смотрят, и в результате меня узнают на улицах. И узнают меня именно как сериального актера. А то, что произошло с этим шоу, это какой-то определенный подарок судьбы. Поэтому сетовать на это я тоже не могу. Меня ведь могли и не пригласить. Это же не я сам захотел войти в это шоу, меня пригласили, я согласился. Мне захотелось себя испытать. А то, что произошел такой резонанс, никто на это не рассчитывал, в том числе и я. И когда поднялась такая волна, я подумал, зачем Бога гневить и на судьбу сетовать? Если уж так получилось, пусть так и будет. Я считаю, что Богу виднее, независимо от того, верую я в него или нет. Поэтому и сетовать не буду и считать, справедливо это или нет. Думаю, что, в конце концов, если бы мальчику из Никополя сказали, что его будут показывать по Первому каналу через 35 лет на всю страну, он бы рассмеялся в лицо и не поверил бы. Мальчик Женя, который работал на заводе в три смены в горячем цеху и готовился к сессии по французскому языку, знать не знал, что станет актером, а потом певцом. Ничего тогда у меня внутри не шевелилось. Ведь есть ребята, которые в пятнадцать лет говорят, что будут актером — и больше никем. Я ничего об этом не знал. Поэтому не стоит сетовать на судьбу.